Глава двадцать вторая
1
Так за столом под водку и салат
В России о культуре говорят.
Открыв на кухне форточку пошире,
Чтоб дым табачный не держал топор,
Ведут непринужденный разговор
О том, что происходит нынче в мире.
2
И в разговорах этих - вот беда -
Политика присутствует всегда:
Кто у руля? Кого предпочитают?
Обсудят всех и всех переберут,
И вновь к литературе перейдут:
Кто пишет? Кто молчит? Кого читают?
3
И снова заграницу теребят,
И эмигрантов вспомнить норовят,
Тех, кто прославил русскую культуру:
- Ведь не уедь Набоковы от нас,
Владимир мог бы упустить свой шанс...
- Он внес весомый вклад в литературу...
4
- А Солженицын... - А Лимонов... а...
- Да, многих не признала бы Москва...
- Таков был век. Что мы теперь изменим?
- Тут нечего на зеркало пенять!
Петрова кто нам помешал признать?!
Таланты мы по-прежнему не ценим!
5
- Да, за границей все не как у нас...
- Там легче путь проделать на Парнас...
- Искусство больше ценится народом...
- Ровней дороги... - Выше ставят труд...
- Не зря ж от нас на запад все бегут,
Как в земли с вечным молоком и медом...
6
- А что у нас? У нас ведь все не так...
- У нас, куда ни глянь, кругом бардак...
- И дачи ниже, и дороги жиже...
- У нас, сколь не бросай народу клич,
Любой санкт-петербуржец и москвич
Мечтает жить и умереть в Париже...-
7
Здесь ничего не приукрасил я.
И в ваших кухнях, думаю, друзья,
Вы слышали такие разговоры.
Давно уже секретов нету в том,
Что мучает нас западный синдром.
И мы невольно устремляем взоры
8
Туда, где видим только красоту,
Не замечая жирную черту,
Что отделяет истину в легенде.
В историях нам важен happy end.
Поэтому в России диссидент
Присутствует в любом интеллигенте.
9
Ах, кухня русская! Квартирный наш салон!
Здесь обсуждаем мы любой закон,
И экономики эксперименты;
Здесь любим о политике судить...
В конце концов, чего там говорить,
Из кухонь вышли наши диссиденты.
10
Итак, поспорив с другом дотемна,
Пока не разрешила спор жена,
Сергей Андреич, полностью разбитый,
Лег на постель и тут же задремал.
Устал герой наш лезть на пьедестал.
Орлов опять свой вариант избитый
11
С услугой по знакомству предлагал.
Но наш герой упорно отклонял,
Пообещав, однако, поразмыслить...
Москва спала. А, впрочем, не совсем.
Ведь не ужиться в общих рамках всем:
Кого-то мучили ночные мысли;
12
Ночной воришка рыскал, где украсть;
Ночной игрок просил у бога масть;
В проулках милицейская сирена
Вгоняла в дрожь бандитскую Москву;
Вот пьяница улегся спать в траву;
Не спит рабочая ночная смена;
13
Не спит влюбленный, плавит лбом стекло:
Ему вчера, увы, не повезло;
Не спит поэт - московское светило.
Не вся Москва во сны погружена,
Уж очень многолюдная она...
Неполная луна в окно светила
14
Сквозь тюль, рисуя сказочный узор
На стенах комнаты, свой лунный взор
Направив прямо на лицо Лаврова.
Чернели только пышные усы...
Но вот на кухне старые часы
Пробили два. И шаткая основа
15
Июньской ночи дрогнула слегка,
Как будто чья-то тайная рука
Движеньем легким воздух колыхнула.
Серебряные лунные лучи
Тут заплясали пламенем свечи.
И что-то шевельнулось возле стула,
16
Где утомившийся висел пиджак
На гнутой спинке, ниже кое-как
Валялись полусложенные брюки,
На них - рубашка, рядышком - носки.
От аккуратности умрешь с тоски.
И мой герой страшился этой скуки.
17
В углу сгустился мрак, а из него
Соткалось неземное существо,
И, ясные черты приобретая,
Вдруг становилось более земным.
Когда совсем растаял легкий дым,
В углу за стулом, в воздухе витая,
18
Стоял какой-то странный молодец.
Вот на пол опустился наконец,
Вот сел на стул, белья не замечая,
Потом переместился на кровать.
На вид пришельцу двадцать - двадцать пять.
Высок, угрюм, в плечах сажень косая;
19
Из-под изящно выгнутых бровей
Светилась мудрость. Мрачностью своей
На демона похож был гость незваный.
В военной форме позапрошлых лет,
Хранившей от былых сражений след,
Имел он в наше время вид престранный.
20
На спящего Лаврова поглядел,
Нагнулся ближе, разбудить хотел,
Но передумал. Медлил, не решался.
В конце концов, слегка его толкнул.
Лавров открыл глаза, вздохнул, зевнул,
И, заспанный, на локте приподнялся.